Том 3. Советский и дореволюционный театр - Страница 197

197

Вдохновенные строки Луначарского, посвященные творчеству Евгения Вахтангова, воссоздают неповторимый по своему дарованию образ режиссера-новатора, вошедшего в историю советского театра. Напряженные поиски Вахтанговым новых форм сценического воплощения, его своеобразные спектакли — острый социальный гротеск «Чудо святого Антония» Метерлинка, сверкающая жизнеутверждающим весельем «Принцесса Турандот» — оживают в статьях и рецензиях Луначарского, особенно в этюде «Евгений Богратионович Вахтангов», поэтически написанном портрете большого мастера сцены. И после смерти Вахтангова Луначарский следит за работой созданного им коллектива. Его статьи о спектаклях «Барсуки» и «Заговор чувств» проникнуты обычными для критика тонами дружелюбия и симпатии.

Великолепно владеющий методом социального и художественного анализа, Луначарский необычайно чуток к атмосфере спектакля, к индивидуальности актера, ко всему тому, что является подлинной поэзией театра. Показательна в этом отношении его статья «Первое знакомство с Художественным театром» (1928), в которой он через тридцать лет после впервые увиденного спектакля «Царь Федор Иоаннович» воскрешает сложную гамму своих душевных настроений.

Вникая в сущность своих противоречивых ощущений между разумом и волшебной красотой постановки, Луначарский воссоздает то главное, что сохранилось в памяти от спектакля: жизнеутверждающее, бодрое начало, осознание правды искусства, желание жить во имя борьбы за счастье. «Когда я ехал из Москвы в поезде после спектакля, помню, я ловил себя на таких моментах: думаешь о разных своих невзгодах, о разных своих планах, тревожных, недостаточно еще ясных, и вдруг закроешь глаза, и всплывает ярко та или другая сцена в парче и фимиаме, волшебно освещенная, такая или, может быть, еще лучше, чем та, какую видели глаза, и шепчешь: „Как хорошо!“

Причем это „как хорошо!“ относилось мною тогда невольно не только к театру, не только к спектаклю, но и к жизни. Хотелось вновь и вновь благословлять эту жизнь и благодарить за нее, потому что спектакль как-то вскрывал ее торжественность, ее мятущееся многообразие, все то яркое и сладостное, что создавалось на этой своеобразной ступеньке эволюции природы, которую мы называем человеком и его историей» (стр. 403).

Читая театрально-исторические статьи Луначарского, его теоретические работы, рецензии и обзоры, видишь не только сложную, движущуюся картину сценического искусства эпохи, но и художественно-этический облик самого автора, человека чистой и щедрой души. Луначарский выступает как летописец этой исторической эпохи, летописец чуткий и взволнованный. Его нельзя было заподозрить в пристрастиях, он никогда не руководствовался только личными вкусами. Он постоянно думал о создании театра, который бы языком образов и эмоций выражал содержание эпохи. Луначарский отстаивал многообразие художественных стилей и приемов. В статье «Рихард Вагнер», воспроизводя высокие мысли композитора о назначении искусства, Луначарский утверждает, что «театр есть в самом высоком смысле слова средоточие сознательной жизни народа — то место, в котором лучшее, чем он располагает, превращается в чистый металл образов и обратно влияет на него, организуя его силы».

В этом выражено и эстетическое и общественное значение театра, которому так ревностно служил многие годы своей жизни Луначарский.

* * *

В третий том вошли статьи, доклады, рецензии, речи Луначарского, посвященные русскому дореволюционному и советскому театру.

В первой части тома собраны произведения, написанные до Великой Октябрьской социалистической революции, во второй — написанные в советский период.

Большинство статей, театральных рецензий, составивших настоящий том, включались самим автором в отдельные сборники. Статьи «К вопросу о репертуаре», «Хороший спектакль», «Будем смеяться», «Театр и революция», «„Федра“ в Камерном театре», «Правильный путь», «Театр РСФСР», «Староста Малого театра», «Из театральных исканий», «Московский Художественный театр» в 1923–1924 годах были отредактированы, снабжены подстрочными примечаниями и включены автором в сборник «Театр и революция». В предисловии к нему говорилось: «В настоящий сборник включено почти все, что я писал специально о театре. Здесь, прежде всего, немало статей, написанных в период революции и посвященных проблемам революционного театра, месту театра в нашем строительстве…

Подытоживая все мною написанное, высказанное и отчасти сделанное за эти революционные годы, я все-таки прихожу к выводу, что взята была правильная линия. Принципиально в ней я ничего и сейчас исправить не могу и не считаю нужным.

Другой частью сборника являются статьи, написанные уже не о театре, как общественной проблеме, а о театре по существу, то есть об отдельных театрах, спектаклях, артистах и т. д. Тут, конечно, многое может быть спорным, рядом с определенными предпосылками большую роль играет индивидуальный вкус. Мне кажется, однако, что, собранные в один том, эти статьи, написанные мною в разное время, но соединенные почти абсолютным единством основной точки зрения, представляют небезынтересную серию критических эскизов, портретов и т. д.» (А. Луначарский, Театр и революция, Госиздат, М. 1924, стр. 3, 7).

Статьи «Первый спектакль Ленинградского Большого драматического театра», «Еще о театре Красного быта», «К возвращению старшего МХТ», «К столетию Малого театра», «О будущем Малого театра», «О спектакле „Анна Кристи“», «Среди сезона 1923/1924 г.», «К десятилетию Камерного театра», «Гликерия Николаевна Федотова», «Фиеско», «Пути Мейерхольда», «Для чего мы сохраняем Большой театр?» были просмотрены, снабжены подстрочными примечаниями и включены автором в октябре 1925 года в сборник «О театре». Отдельной их публикации автор предпослал обширное предисловие, в котором дал дополнительную характеристику выдающихся театральных событий 1925 года. Что же касается статей, вошедших в сборник, то о них Луначарский писал: «Издаваемая мною книга составлена из статей, написанных в разное время. Часть этих статей представляет собою новейшие мои отклики на текущие театральные события, написанные после издания моего большого тома „Театр и революция“. Среди этих статей несколько особое место занимает первая, которая названа мною „Среди сезона 1923/1924 г.“. Эта статья есть не что иное, как стенограмма моей лекции, прочитанной по просьбе Государственного института журналистики в пользу его недостаточных студентов. К сожалению, стенограмма оказалась не особенно удовлетворительной, и, хотя я сделал все, что мог, для приведения ее в порядок, я извиняюсь перед читателями, если им окажутся заметными те или другие шероховатости мысли и слога. Сама же лекция произвела на слушателей благоприятное впечатление, и ко мне сразу обратились с нескольких сторон с предложением издать ее.

197